Глава Минэкономразвития Максим Решетников о мерах поддержки бизнеса
Ведущая: Максим Геннадьевич, здравствуйте! Как бы Вы могли оценить состояние российского бизнеса, в частности малого и среднего? И особенно попрошу Вас остановиться на состоянии компаний, которые были более всего подвержены влиянию коронакризиса.
Решетников: Ну, первое, что надо сказать, что экономика восстанавливается и динамика восстановления даже чуть лучше наших ожиданий. Мы это видим по очень разным показателям. Это касается и промышленных предприятий, и крупных промышленных отраслей, и средних предприятий, и сектора АПК. Это касается сельхозпроизводства и строительства. То есть по очень широкому перечню отраслей мы видим это восстановление. Ну и, конечно, для нас одним из ключевых показателей является восстановление именно в секторе малого и среднего бизнеса. То, что мы в настоящее время видим по данным контрольно-кассовой техники, по данным статистики занятых в секторе МСП. Мы видим, что все тенденции у нас в положительной зоне и даже те сектора, которые еще в январе-феврале вызывали у нас озабоченность, а именно все, что касалось сектора услуг, общепита, в настоящий момент тоже выходит в положительную зону и все это вместе взятое позволяет нам достаточно с осторожным оптимизмом, я бы так сказал, смотреть вперед. Почему с осторожным, потому что все-таки коронавирус никуда не исчез.
Ведущая: Вы частично уже затронули вопрос занятости, давайте продолжим эту тему, в частности, я попрошу Вас рассказать о такой программе как ФОТ 2.0, ФОТ 3.0. Что подразумевают эти программы и насколько они сейчас активно используются бизнесом?
Решетников: Очень приятно, что вы так глубоко погружены в программы, я думаю, что это правда. Эти программы с большим охватом, поэтому, наверное, знание об этих программах действительно очень широкое. На сегодняшний момент по программе ФОТ 2.0 предпринимателям уже списано 220 тысяч кредитов на сумму 430 миллиардов рублей. Это абсолютно беспрецедентная программа по поддержке МСП, как раз на основе этих цифр, вместе с предоставленными налоговыми льготами, отсрочками, субсидиями и другими программами позволяет нам говорить о том, что абсолютная уникальность государственной поддержки в этом кризисе состоит в том, что основной фокус поддержки пришелся не на крупные предприятия, не на банки, не на какие-то отрасли, которые мы спасали, или госкорпорации, а он пришелся в первую очередь на людей, на семьи с детьми, кому была оказана массовая социальная поддержка и выплаты. Но, в первую очередь, именно в части бизнеса, именно на предприятия малого и среднего бизнеса. ФОТ 3.0 – это следующая программа, которую мы формировали как некую переходную программу для отдельных отраслей, которые еще недостаточно восстановились. С одной стороны, 300 тысяч рабочих мест сейчас получили поддержку благодаря этой программе, 12 тысяч договоров. С другой стороны, она продвигается хуже, прямо скажем, чем мы предполагали и в каком-то смысле это тоже признак того, что идет быстрое восстановление экономики и предприниматели больше переключаются на уже нашу стандартную программу, так называемое постановление Правительства 1764, когда идет кредитование под льготную ставку. По ней выдали в два раза больше кредитов, вернее, банки выдали кредитов при поддержке правительства больше, чем в прошлом году.
Ведущая: Бизнес-омбсудсмен Борис Титов накануне заявил, что в прошлом году значительно снизилось число ревизий, но несмотря на это нарушений больше не стало. И он сделал вывод, что, в общем, необходимо снижать количество проверок. Согласны ли Вы с этим? И расскажите, пожалуйста, о том, как сейчас идет реформа контрольно-надзорной деятельности?
Решетников: Одновременно реализовывались два направления реформ, связанных с обязательными требованиями, которые предъявляются к бизнесу, и контролем за тем, как эти обязательные требования выполняются. Одна реформа – «регуляторная гильотина», это ответ на вопрос, что контролируем, какие требования контролер смотрит, когда приходит к бизнесу. А второе – это реформа контрольно-надзорной деятельности, это реформа процедур, то есть как контролируем. Так вот, подчеркну, что «регуляторная гильотина» в целом, в основной массе, была закончена в декабре. Мы пересмотрели все, там было отменено, если я не ошибаюсь, 11 тысяч нормативных актов. Вместо него там сотнями измеряются вновь принятые требования, и это не просто акты, это зачастую такие кодифицированные акты, куда собран большой пласт требований, который раньше был в разных документах. Теперь все это приведено к одному знаменателю, все это внимательно прочитано вместе с бизнесом. Очень много всего было вычеркнуто из этих требований, все это компактизировали. Это не значит, что мы полностью завершили работу, у нас есть еще блок переходных требований.
В прошлом году был принят общий рамочный закон о контрольно-надзорной деятельности, который провозглашал, чтобы внедрять риск-ориентированный подход. Все объекты должны быть по степени риска отранжированы, ведомства должны все, что малые зоны риска, убрать, сконцентрироваться на высоких зонах риска, что должна быть цифровизация, что мы должны работать на предупреждение, а не на наказание. Введены новые формы контроля, которые менее обременительны для предпринимателей, по итогам того лучшего опыта, который был. Там большой пласт изменений. Это было принято, и теперь мы все отраслевые законы вот этим законом, как я сказал, 132 закона приведено в соответствие с этим общим порядком, это гигантская работа. Более того, надо понимать, что это еще далеко не вся работа, потому что к 1 июля предстоит еще всю нормативку по каждому виду контроля, который в постановлениях Правительства, в приказах, предстоит привести в порядок. Поэтому параллельно с этим законом мы еще пишем все эти постановления, ведомства пишут, мы как Министерство экономики все это согласуем, иногда, что называется, причесываем, взаимодействуем с бизнесом и так далее. В результате мы должны прийти к тому, что мы будем управлять не режимом мораториев – «давайте туда не будем ходить, а вдруг все нормально будет», а мы должны сделать абсолютно системный подход, и там, куда не надо ходить и где рисков нет, вообще исключить все эти сферы из контроля и все. Но если есть малое микропредприятие, если оно занимается каким-то простым бизнесом, не надо туда ходить и не надо предпринимателям и думать об этом. Поэтому это одна из системных реформ, системных изменений, где мы действительно формируем, исходим из того, что новый деловой климат, и тем самым повышаем уровень доверия, взаимодействия между бизнесом и государством.
Ведущая: Еще одна отрасль, которую Министерство, я так понимаю, формирует, помогает формировать в России – это устойчивое развитие. Если я не ошибаюсь, вы подготовили, министерство подготовило целый пакет документов. Расскажите, каким образом, что у нас за критерии появляются, кто и как будет оценивать устойчивое развитие? И механизмы, они похожи с международными критериями, которые существуют? И, на Ваш взгляд, это поможет действительно привлечь инвестирование и финансовые потоки в такие интересные, необычные проекты экологические, «зеленые», социальные?
Решетников: В первую очередь это тема низкоуглеродного развития, это тема по большому счету не отрасли, это, скорее, вопрос следующего технологического уклада. Потому что тема низкоуглеродного развития, углеродного следа, выбросов и так далее, она существенно меняет структуру экономики. Она предполагает более стратегический, более низкий спрос на углероды, вернее, углеводороды. То есть на нефть, газ, на уголь — то, что мы экспортируем. Причем не на все это сразу. Каждое из этих полезных ископаемых имеет свой след. В первую очередь, уголь у нас находится под давлением.
Это вопрос нефти. Потому что, как вы знаете, активно внедряется сейчас в том числе электространспорт, который предполагает другое.
Газ – самый экологичный из углеродов, углеводородов. Это то, что пользуется спросом и вполне возможно, что в какой-то момент времени тема газа даже выйдет вперед, она будет востребована чуть-чуть более, когда пойдет замещение. Но в то же время, конечно, стратегически это развитие ВИЭ, это вопросы гидроэлектростанций: причем не крупных, а именно малых. Там целая повестка существует. Но это, конечно, технологическая перестройка очень многих промышленных производств именно в сторону снижения выбросов парниковых газов, высокопарниковых газов. Это не только CO2, там и метан, и много что еще. И поэтому как раз после двух лет проработки нам удалось завершить согласование, разработку. Документ внесен в Государственную Думу. И мы рассчитываем, что Государственная Дума уже в эту сессию примет закон о регулировании выбросов парниковых газов. Это открывает новые ниши, это меняет наше отношение, например, к лесам. Леса — это ведь не только расходная теперь часть бюджета. Леса – это то, что дает эффект поглощения СО2, имеет поглощающую способность CO2. Соответственно, наши компании, которые хотят производить продукцию с низким углеродным следом, с низкими выбросами СО2, они могут вкладывать деньги в проекты лесовосстановления, улучшать тем самым поглощающую способность и уменьшать углеродный след своей продукции, соответственно, получать лучший доступ на международные рынки. А мы понимаем, что международные рынки начинают быть чувствительными к этому и начинают дифференцировать товар в зависимости от углеродного следа.
Мы внесли в Правительство комплект документов, по поручению Правительства мы его разработали, вместе с бизнесом, вот буквально на днях внесли в Правительство, он устанавливает все требования, описывает нюансы и который в целом соответствует лучшим международным практикам. Есть один момент, который мы считаем для нашей страны принципиально важным. Мы будем отстаивать эту позицию на международном уровне и добиваться признания атомной энергии низкоуглеродной энергией, потому что на сегодняшний момент действительно при выработке электроэнергии атомными электростанциями самый низкий углеродный след. Но далеко не все страны это признают. Это вопрос конкуренции, поэтому ряд стран приняли решение отказаться от атомной энергии. У них нет таких компетенций. Поэтому вполне естественно, что они говорят «нет, мы это не будем учитывать». Но мы здесь исходим из того, что на международном уровне в рамках реализации Парижского соглашения нам надо договориться о принципах технологической нейтральности. И если у нас действительно технология не приводит к выбросам СО2, то мы ни в коем случае не должны эту технологию оставлять в стороне.
И плюс к этому мы все-таки сделали дополнительный класс проектов, чтобы сразу не отказываться ни от угля, ни от нефти, ни от химии. Чтобы мы последовательно улучшали данные технологии, и тоже добивались улучшения, мы сделали класс переходных проектов, которые на национальном уровне мы будем признавать достойными отдельной поддержки, как наилучшие практики, но которые на сегодняшний момент международными стандартами к таковым не относятся.
Ведущая: В Государственной Думе находится законопроект, который будет менять опять некоторые положения Закона о банкротстве (несостоятельности) юридических лиц, что там за новации будут?
Решетников: Вообще, коротко о законопроекте, который занимает 500 страниц и вносит поправки в массу статей, представляет такое обновление, модернизацию, глубокую модернизацию законодательства, которое 20 лет системно не менялось, сказать сложно. Значит, что предполагается? С идеологии: во-первых, банкротство – это абсолютно нормальный институт, необходимый институт для любой экономики. Задача у этого института – дать предпринимателю второй шанс. Это не черная метка, это не проклятье.
Через нормальную процедуру банкротства мы можем спасти и предпринимателя, и рабочие места, которые он создает.
Поэтому тот институт, который действует сегодня – он, к сожалению, перестал справляться с рядом этих функций. Страна сильно изменилась.
На тот момент, на момент принятия это был правильный абсолютно, нужный институт, но экономика выросла, поддержку надо менять. Поэтому законопроект призван ускорить процедуры, призван сделать их более гибкими, призван обеспечить более четкую защиту и сохранение рабочих мест в этом процессе. Должен дать гибкость всем сторонам: и кредитору, и самой компании. Появляется возможность и списать долги в процессе, сокращается число процедур, по сути, будет две процедуры. Либо мы спасаем предприятие и оно находится в стадии реструктуризации долгов и выходит из этой ситуации, либо это ликвидация. Собственно говоря, две процедуры.
Ну и плюс в процедуре ликвидации там достаточно много решается вопросов, связанных с реализацией имущества, новая процедура вводится, сама система делается более прозрачной. Предполагается в том числе и маркетплейс по продаже имущества.
Поэтому я говорю: или давайте кратко, или про банкротство.
Продажа имущества банкротов это, к сожалению, сейчас такая очень серая зона. Поэтому по сравнению с развитыми странами кредиторы наши получают кратно меньше средств в процедуре банкротства. И это занимает значительно большее время, нежели должно.
Ведущая: В каком направлении, как Вы считаете, будет развиваться взаимодействие бизнеса и власти?
Решетников: Вопросы развития бизнеса, вопросы инвестиций, создания рабочих мест – это всегда функция двух вещей. Это вопрос доверия и, в плане доверия, мне кажется, мы в это ковидное время, и уже можно говорить о постковидном времени, мы точно доверие не растеряли. С моей точки зрения, нам это доверие удалось укрепить. Доверие между бизнесом и между государством, государственными институтами, причем всеми. И Правительством, и Государственной Думой, и Федеральным Собранием, всеми. Потому что под руководством Президента оперативно, слыша бизнес, опираясь на мнение бизнеса, в интересах как раз сохранения занятости, заработной платы, рабочих мест, принимались необходимые решения.
Ведущая: Максим Геннадьевич, спасибо Вам большое за интервью!
Решетников: Спасибо!
Источник: Минэкономразвития России | "России 24"
